Пчелы — не­ве­ро­ят­ные на­се­ко­мые. Они снаб­же­ны уни­каль­ной на­ви­га­ци­он­ной си­сте­мой, ко­то­рая по­мо­га­ет им ори­ен­ти­ро­вать­ся в про­стран­стве с по­ра­зи­тель­ной точ­но­стью. Их зри­тель­ные спо­соб­но­сти огра­ни­че­ны, но для по­ис­ка нуж­но­го пути при­ро­да на­де­ли­ла пчел уме­ни­ем ори­ен­ти­ро­вать­ся по Солн­цу, чув­ство­вать элек­тро­маг­нит­ное поле Земли и пом­нить ви­зу­аль­ные объ­ек­ты.

Пчелы — су­ще­ства со­ци­аль­ные. Они умеют об­щать­ся друг с дру­гом при по­мо­щи так на­зы­ва­е­мо­го ви­ля­ю­ще­го танца. Меняя по­ло­же­ние тела от­но­си­тель­но Солн­ца, они по­ка­зы­ва­ют своим со­ро­ди­чам ис­точ­ни­ки пищи и опре­де­ля­ют на­прав­ле­ние дви­же­ния. В по­след­ние годы по­пу­ля­ция пчел на Земле стре­ми­тель­но сни­жа­ет­ся.

Пчелы — не­ве­ро­ят­ные на­се­ко­мые. Они снаб­же­ны уни­каль­ной на­ви­га­ци­он­ной си­сте­мой, ко­то­рая по­мо­га­ет им ори­ен­ти­ро­вать­ся в про­стран­стве с по­ра­зи­тель­ной точ­но­стью. Их зри­тель­ные спо­соб­но­сти огра­ни­че­ны, но для по­ис­ка нуж­но­го пути при­ро­да на­де­ли­ла пчел уме­ни­ем ори­ен­ти­ро­вать­ся по Солн­цу, чув­ство­вать элек­тро­маг­нит­ное поле Земли и пом­нить ви­зу­аль­ные объ­ек­ты.

Пчелы — су­ще­ства со­ци­аль­ные. Они умеют об­щать­ся друг с дру­гом при по­мо­щи так на­зы­ва­е­мо­го ви­ля­ю­ще­го танца. Меняя по­ло­же­ние тела от­но­си­тель­но Солн­ца, они по­ка­зы­ва­ют своим со­ро­ди­чам ис­точ­ни­ки пищи и опре­де­ля­ют на­прав­ле­ние дви­же­ния. В по­след­ние годы по­пу­ля­ция пчел на Земле стре­ми­тель­но сни­жа­ет­ся.

1) Было когда-то два­дцать пять оло­вян­ных сол­да­ти­ков, род­ных бра­тьев по ма­те­ри — ста­рой оло­вян­ной ложке; ружье на плече, го­ло­ва прямо, крас­ный с синим мун­дир — во пре­лесть, что за сол­да­ты! Все сол­да­ти­ки были со­вер­шен­но оди­на­ко­вы, кроме од­но­го, ко­то­рый с одной ногой. Его от­ли­ва­ли по­след­ним, а олова не­множ­ко не хва­ти­ло, но он стоял на своей одной ножке так же твер­до, как дру­гие на двух; и он как раз и ока­зал­ся самым за­ме­ча­тель­ным из всех.

2) На столе, где очу­ти­лись сол­да­ти­ки, было много раз­ных иг­ру­шек, но боль­ше всего бро­сал­ся в глаза чу­дес­ный дво­рец из кар­то­на. Все было чудо как мило, но милее всех была ба­рыш­ня, сто­яв­шая на самом по­ро­ге двор­ца. Она тоже была вы­ре­за­на из бу­ма­ги и одета в юбоч­ку из тон­чай­ше­го ба­ти­ста; через плечо у нее была узень­кая го­лу­бая лен­точ­ка в виде шарфа, а на груди свер­ка­ла ро­зет­ка ве­ли­чи­ной с лицо самой ба­рыш­ни. Ба­рыш­ня сто­я­ла на одной ножке, вы­тя­нув руки, — она была тан­цов­щи­цей, — а дру­гую под­ня­ла так вы­со­ко, что наш сол­да­тик ее и не уви­дел и по­ду­мал, что кра­са­ви­ца тоже од­но­но­гая, как он.

3) «Вот бы мне такую жену! — по­ду­мал он. — Да она, как видно, из знат­ных, живет во двор­це, а у меня толь­ко и есть, ко­роб­ка, да и то в ней нас на­би­то два­дцать пять штук, ей там не место! Но по­зна­ко­мить­ся все же не ме­ша­ет!»

4) И он при­та­ил­ся за та­ба­кер­кой, ко­то­рая сто­я­ла тут же на столе; от­сю­да ему от­лич­но было видно пре­лест­ную тан­цов­щи­цу, ко­то­рая все сто­я­ла на одной ноге, не теряя рав­но­ве­сия.

5) Вдруг один из маль­чи­ков схва­тил оло­вян­но­го сол­да­ти­ка и ни с того ни с сего швыр­нул его прямо в печку. На­вер­ное, это все тролль под­стро­ил! Оло­вян­ный сол­да­тик стоял охва­чен­ный пла­ме­нем: ему было жарко от огня или от любви — он и сам не знал. Он смот­рел на тан­цов­щи­цу, она на него, и он чув­ство­вал, что тает, но все еще дер­жал­ся стой­ко, с ору­жи­ем на плече.

1) Было когда-то два­дцать пять оло­вян­ных сол­да­ти­ков, род­ных бра­тьев по ма­те­ри — ста­рой оло­вян­ной ложке; ружье на плече, го­ло­ва прямо, крас­ный с синим мун­дир — во пре­лесть, что за сол­да­ты! Все сол­да­ти­ки были со­вер­шен­но оди­на­ко­вы, кроме од­но­го, ко­то­рый с одной ногой. Его от­ли­ва­ли по­след­ним, а олова не­множ­ко не хва­ти­ло, но он стоял на своей одной ножке так же твер­до, как дру­гие на двух; и он как раз и ока­зал­ся самым за­ме­ча­тель­ным из всех.

2) На столе, где очу­ти­лись сол­да­ти­ки, было много раз­ных иг­ру­шек, но боль­ше всего бро­сал­ся в глаза чу­дес­ный дво­рец из кар­то­на. Все было чудо как мило, но милее всех была ба­рыш­ня, сто­яв­шая на самом по­ро­ге двор­ца. Она тоже была вы­ре­за­на из бу­ма­ги и одета в юбоч­ку из тон­чай­ше­го ба­ти­ста; через плечо у нее была узень­кая го­лу­бая лен­точ­ка в виде шарфа, а на груди свер­ка­ла ро­зет­ка ве­ли­чи­ной с лицо самой ба­рыш­ни. Ба­рыш­ня сто­я­ла на одной ножке, вы­тя­нув руки, — она была тан­цов­щи­цей, — а дру­гую под­ня­ла так вы­со­ко, что наш сол­да­тик ее и не уви­дел и по­ду­мал, что кра­са­ви­ца тоже од­но­но­гая, как он.

3) «Вот бы мне такую жену! — по­ду­мал он. — Да она, как видно, из знат­ных, живет во двор­це, а у меня толь­ко и есть, ко­роб­ка, да и то в ней нас на­би­то два­дцать пять штук, ей там не место! Но по­зна­ко­мить­ся все же не ме­ша­ет!»

4) И он при­та­ил­ся за та­ба­кер­кой, ко­то­рая сто­я­ла тут же на столе; от­сю­да ему от­лич­но было видно пре­лест­ную тан­цов­щи­цу, ко­то­рая все сто­я­ла на одной ноге, не теряя рав­но­ве­сия.

5) Вдруг один из маль­чи­ков схва­тил оло­вян­но­го сол­да­ти­ка и ни с того ни с сего швыр­нул его прямо в печку. На­вер­ное, это все тролль под­стро­ил! Оло­вян­ный сол­да­тик стоял охва­чен­ный пла­ме­нем: ему было жарко от огня или от любви — он и сам не знал. Он смот­рел на тан­цов­щи­цу, она на него, и он чув­ство­вал, что тает, но все еще дер­жал­ся стой­ко, с ору­жи­ем на плече.

1) Было когда-то два­дцать пять оло­вян­ных сол­да­ти­ков, род­ных бра­тьев по ма­те­ри — ста­рой оло­вян­ной ложке; ружье на плече, го­ло­ва прямо, крас­ный с синим мун­дир — во пре­лесть, что за сол­да­ты! Все сол­да­ти­ки были со­вер­шен­но оди­на­ко­вы, кроме од­но­го, ко­то­рый с одной ногой. Его от­ли­ва­ли по­след­ним, а олова не­множ­ко не хва­ти­ло, но он стоял на своей одной ножке так же твер­до, как дру­гие на двух; и он как раз и ока­зал­ся самым за­ме­ча­тель­ным из всех.

2) На столе, где очу­ти­лись сол­да­ти­ки, было много раз­ных иг­ру­шек, но боль­ше всего бро­сал­ся в глаза чу­дес­ный дво­рец из кар­то­на. Все было чудо как мило, но милее всех была ба­рыш­ня, сто­яв­шая на самом по­ро­ге двор­ца. Она тоже была вы­ре­за­на из бу­ма­ги и одета в юбоч­ку из тон­чай­ше­го ба­ти­ста; через плечо у нее была узень­кая го­лу­бая лен­точ­ка в виде шарфа, а на груди свер­ка­ла ро­зет­ка ве­ли­чи­ной с лицо самой ба­рыш­ни. Ба­рыш­ня сто­я­ла на одной ножке, вы­тя­нув руки, — она была тан­цов­щи­цей, — а дру­гую под­ня­ла так вы­со­ко, что наш сол­да­тик ее и не уви­дел и по­ду­мал, что кра­са­ви­ца тоже од­но­но­гая, как он.

3) «Вот бы мне такую жену! — по­ду­мал он. — Да она, как видно, из знат­ных, живет во двор­це, а у меня толь­ко и есть, ко­роб­ка, да и то в ней нас на­би­то два­дцать пять штук, ей там не место! Но по­зна­ко­мить­ся все же не ме­ша­ет!»

4) И он при­та­ил­ся за та­ба­кер­кой, ко­то­рая сто­я­ла тут же на столе; от­сю­да ему от­лич­но было видно пре­лест­ную тан­цов­щи­цу, ко­то­рая все сто­я­ла на одной ноге, не теряя рав­но­ве­сия.

5) Вдруг один из маль­чи­ков схва­тил оло­вян­но­го сол­да­ти­ка и ни с того ни с сего швыр­нул его прямо в печку. На­вер­ное, это все тролль под­стро­ил! Оло­вян­ный сол­да­тик стоял охва­чен­ный пла­ме­нем: ему было жарко от огня или от любви — он и сам не знал. Он смот­рел на тан­цов­щи­цу, она на него, и он чув­ство­вал, что тает, но все еще дер­жал­ся стой­ко, с ору­жи­ем на плече.

1) Было когда-то два­дцать пять оло­вян­ных сол­да­ти­ков, род­ных бра­тьев по ма­те­ри — ста­рой оло­вян­ной ложке; ружье на плече, го­ло­ва прямо, крас­ный с синим мун­дир — во пре­лесть, что за сол­да­ты! Все сол­да­ти­ки были со­вер­шен­но оди­на­ко­вы, кроме од­но­го, ко­то­рый с одной ногой. Его от­ли­ва­ли по­след­ним, а олова не­множ­ко не хва­ти­ло, но он стоял на своей одной ножке так же твер­до, как дру­гие на двух; и он как раз и ока­зал­ся самым за­ме­ча­тель­ным из всех.

2) На столе, где очу­ти­лись сол­да­ти­ки, было много раз­ных иг­ру­шек, но боль­ше всего бро­сал­ся в глаза чу­дес­ный дво­рец из кар­то­на. Все было чудо как мило, но милее всех была ба­рыш­ня, сто­яв­шая на самом по­ро­ге двор­ца. Она тоже была вы­ре­за­на из бу­ма­ги и одета в юбоч­ку из тон­чай­ше­го ба­ти­ста; через плечо у нее была узень­кая го­лу­бая лен­точ­ка в виде шарфа, а на груди свер­ка­ла ро­зет­ка ве­ли­чи­ной с лицо самой ба­рыш­ни. Ба­рыш­ня сто­я­ла на одной ножке, вы­тя­нув руки, — она была тан­цов­щи­цей, — а дру­гую под­ня­ла так вы­со­ко, что наш сол­да­тик ее и не уви­дел и по­ду­мал, что кра­са­ви­ца тоже од­но­но­гая, как он.

3) «Вот бы мне такую жену! — по­ду­мал он. — Да она, как видно, из знат­ных, живет во двор­це, а у меня толь­ко и есть, ко­роб­ка, да и то в ней нас на­би­то два­дцать пять штук, ей там не место! Но по­зна­ко­мить­ся все же не ме­ша­ет!»

4) И он при­та­ил­ся за та­ба­кер­кой, ко­то­рая сто­я­ла тут же на столе; от­сю­да ему от­лич­но было видно пре­лест­ную тан­цов­щи­цу, ко­то­рая все сто­я­ла на одной ноге, не теряя рав­но­ве­сия.

5) Вдруг один из маль­чи­ков схва­тил оло­вян­но­го сол­да­ти­ка и ни с того ни с сего швыр­нул его прямо в печку. На­вер­ное, это все тролль под­стро­ил! Оло­вян­ный сол­да­тик стоял охва­чен­ный пла­ме­нем: ему было жарко от огня или от любви — он и сам не знал. Он смот­рел на тан­цов­щи­цу, она на него, и он чув­ство­вал, что тает, но все еще дер­жал­ся стой­ко, с ору­жи­ем на плече.

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

(1) Ox, да и тоск­ли­во же быв­ше­му фрон­то­ви­ку бро­дить по Кар­тун­ско­му бору. Какая-то земля здесь такая, что во­сем­на­дца­тый год со­хра­ня­ют­ся, лишь чуть об­ва­ли­лись, не то что по­ло­сы тран­шей, не то что ог­не­вые по­зи­ции пушек — но от­дель­ная стрел­ко­вая ячей­ка ма­лень­кая, где не­ве­до­мый сол­дат хо­ро­нил свое боль­шое тело в из­мыз­ган­ной ко­рот­кой ши­нель­ке. Брёвна с блин­даж­ных пе­ре­кры­тий за эти годы, ко­неч­но, рас­та­щи­ли, а ямы оста­лись ясные.

(2) Хоть в этом самом бору я не во­е­вал, а рядом, в стрел­ко­вых вой­сках, в таком же. Хожу от блин­да­жа к блин­да­жу, со­об­ра­жаю, где что могло быть, и вдруг у од­но­го блин­да­жа, у вы­хо­да, на­тал­ки­ва­юсь на ста­рое, во­сем­на­дцать лет ле­жа­лое, а и до тех во­сем­на­дца­ти уже от­слу­жив­шее ведро.

(3) Оно уж тогда было худое, в первую во­ен­ную зиму. Может из де­рев­ни сго­рев­шей под­хва­тил его со­об­ра­зи­тель­ный сол­да­тик да стен­ки ко дну ещё на конус смял и при­ла­дил его пе­ре­хо­дом от же­стя­ной печки в трубу. Вот в этом самом блин­да­же в ту тре­вож­ную зиму, дней де­вя­но­сто, а может сто пять­де­сят, когда фронт тут оста­но­вил­ся, гнало худое ведро через себя дым. Оно на­ка­ля­лось шибко, от него руки грели, и хлеб близ него под­ру­мя­ни­ва­ли. Сколь­ко дыму через себя ведро про­пу­сти­ло — столь­ко и мыс­лей не­вы­ска­зан­ных, писем не­на­пи­сан­ных от людей.

(4) А потом как-ни­будь утром, при весёлом сол­ныш­ке, бо­е­вой по­ря­док ме­ня­ли, блин­даж бро­са­ли, ко­ман­дир то­ро­пил свою ко­ман­ду — «ну! ну!» — ор­ди­на­рец печку по­ру­шил, втис­нул ее всю на ма­ши­ну, и ко­ле­на все, а ху­до­му ведру места не на­шлось. «Брось ты его, за­ра­зу! — стар­ши­на крик­нул. — Там дру­гое найдёшь!» Ехать было да­ле­ко, да и дело уж к весне по­во­ра­чи­ва­ло, по­сто­ял ор­ди­на­рец с худым вед­ром, вздох­нул — и опу­стил его у входа. И все за­сме­я­лись.

(5) С тех пор и брёвна с блин­да­жа со­дра­ли, и сто­лик — а худое вер­ное ведро так и оста­лось у сво­е­го блин­да­жа.

(6) Стою над ним, на­хлы­ну­ло. Ре­бя­та чи­стые, дру­зья фрон­то­вые! Чем были живы мы и на что на­де­я­лись, и самая друж­ба наша бес­ко­рыст­ная про­шло всё дымом, и ни­ко­гда уж боль­ше не слу­жить этому ржа­во­му, за­бы­то­му...

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.

Вы когда-ни­будь за­ду­мы­ва­лись: «А что будет, если все вдруг?..» На­при­мер, нач­нут пры­гать на одной ноге. Или рас­пе­вать песни на улице. Ско­рее всего по­лу­чит­ся фл­эш­моб!

«Flash mob» бук­валь­но пе­ре­во­дит­ся с ан­глий­ско­го как «мгно­вен­ное, мол­ние­нос­ное стол­по­тво­ре­ние». В чем суть? А в том, что боль­шое ко­ли­че­ство на­ро­да до­го­ва­ри­ва­ет­ся (на­при­мер, по ин­тер­не­ту) син­хрон­но осу­ще­ствить какое-то за­ра­нее со­гла­со­ван­ное дей­ствие.

И вот мно­же­ство людей, на пер­вый взгляд ничем между собой не свя­зан­ных (и чаще всего дей­стви­тель­но не­зна­ко­мых), со­би­ра­ют­ся в опре­де­лен­ное время в каком-то об­ще­ствен­ном месте. Как будто слу­чай­но. На­при­мер, в сол­неч­ный день не­ожи­дан­но от­кры­ва­ют зон­ти­ки. А потом все в стро­го за­дан­ное время рас­хо­дят­ся в раз­ные сто­ро­ны. Слу­чай­ные сви­де­те­ли в лег­ком шоке. Ко­неч­но, в круп­ных го­ро­дах толпы об­ра­зу­ют­ся по­сто­ян­но, и каж­дый день ты­ся­чи людей со­вер­ша­ют син­хрон­ные по­ступ­ки: друж­но ло­мят­ся в двери ав­то­бу­са, ста­но­вят­ся в оче­ре­ди в ма­га­зи­не... Все оби­та­те­ли ме­га­по­ли­сов к этому при­вык­ли. Но фл­эш­моб раз­ру­ша­ет обы­ден­ную кар­ти­ну. Когда толпа на­чи­на­ет вести себя со­вер­шен­но не­ле­по и не­ожи­дан­но, волей-не­во­лей при­хо­дит­ся по-но­во­му взгля­нуть на ре­а­лии го­род­ских буд­ней: с удив­ле­ни­ем или с улыб­кой.

От­ку­да взя­лось такое раз­вле­че­ние? Го­во­рят, что пер­вым «фл­эш­мо­би­стом» был некий муж­чи­на по имени Боб. Он силь­но за­ин­те­ре­со­вал­ся тех­но­ло­ги­ей со­зда­ния толпы с по­мо­щью те­ле­фо­на и ин­тер­не­та и до­бил­ся, чтобы 17 июля 2003 года около по­лу­то­ра сотен не­зна­ко­мых друг с дру­гом людей за­гля­ну­ли в один су­пер­мар­кет на Ман­х­эт­те­не и по­про­си­ли про­дать им ков­рик.

Боб про­вел еще не­сколь­ко по­доб­ных акций и на этом успо­ко­ил­ся. Но его изоб­ре­те­ние при­ш­лось по душе. В ре­зуль­та­те фл­эш­мо­бы стали ра­до­вать и удив­лять людей по всей пла­не­те. То в Гер­ма­нии на вы­став­ке сти­раль­ных машин 200 че­ло­век не­ожи­дан­но сде­ла­ют стой­ку на одной ноге, то в Санкт-Пе­тер­бур­ге де­сят­ки дру­же­люб­но на­стро­ен­ных граж­дан нач­нут об­ни­мать­ся и при­вет­ство­вать друг друга ру­ко­по­жа­ти­я­ми.

Фл­эш­мо­бы ор­га­ни­зу­ют­ся на спе­ци­аль­ных сай­тах, где раз­ме­ща­ет­ся ин­струк­ция: где, что и когда нужно сде­лать, или про­сто через зна­ко­мых. Устро­ить «пред­став­ле­ние» может каж­дый — была бы фан­та­зия, чтобы при­ду­мать ин­те­рес­ный сце­на­рий. И на­стой­чи­вость: все-таки в ко­рот­кие сроки со­брать целую толпу на­ро­да не так-то про­сто.

Фл­эш­моб — это вовсе не ми­тинг, не де­мон­стра­ция: ни­ка­кой кон­крет­ной цели участ­ни­ки не пре­сле­ду­ют. Их дей­ствия аб­со­лют­но бес­ко­рыст­ны. Соб­ствен­но, фл­эш­моб — это свое­об­раз­ный розыг­рыш, чтобы се­рьез­ные дяди и тети пе­ре­ста­ли ду­мать о своих про­бле­мах, оста­но­ви­лись и улыб­ну­лись. А еще сво­е­го рода груп­по­вое пси­хо­ло­ги­че­ское упраж­не­ние: любой че­ло­век может по­чув­ство­вать, что в боль­шом го­ро­де он не оди­нок и все­гда может отыс­кать еди­но­мыш­лен­ни­ков.